Тайна светлого имени

«И зажегши свечу, не ставят ее под сосудом,

 Но на подсвечнике, и светит всем в доме»

 От Матфея Гл. 5, 15.

Дорога петляет, извилисто поднимаясь в гору, туда, где среди двухэтажных домишек, полукаменных, полудеревянных, виднеется шпиль Благовещенского собора. Вечер. Улицы почти пусты.

Наверное, таким же тихим и пустынным был древний Боровск в ту холодную осень 1812 года, когда в город пестрой лентой вливались солдаты французской армии, направлявшиеся к Малоярославцу. Фран­цузы, захватив Пафнутьев Боровский монастырь, несколько дней грабили его. Следы этого страшного разбоя можно было видеть еще долго. Погибли весь монастырский архив и библиотека.

После изгнания захватчиков пришлось даже разобрать, как не подлежащую восстановлению, церковь Михаила Архангела, стоявшую над могилами князей Лыковых-Оболенских.

В составе летучих отрядов знаменитого поэта-партизана полковника Дениса Давыдова, опиравшихся на Боровск и Юхнов, осенью 1812 года служил Лев Павлович Чебышев. Он в чине корнета Туль­ского Первого конноказачьего полка участвовал в сражениях под Малоярославцем, Вязьмой и Крас­ным, «за отличную храбрость свою» получил боевой орден. Блестящий кавалерист, Лев Павлович участвовал и во взятии Парижа русскими войсками в 1814 году. Сбылись пророческие слова Государя Александра Первого: «Народ русский! Соединитесь все, с Крестом на сердце и с Оружием в руках, - никакие силы человеческие вас не одолеют» (Высочайший Манифест от 6 июля 1812 г.).

В 1815 году он вышел в отставку, женился на калужской красавице Аграфене Ивановне Позняко­вой, получив в приданное небольшое село Окатово Боровского уезда, всецело отдался ведению хозяйства, сделав его образцовым.

Барин большой руки, Лев Павлович, по воспоминаниям современников, имел представительную внешность, был человеком образованным, любознательным и добрым. Причина его популярности среди дворян Боровского уезда Калужской губернии крылась не столько в его светскости, богатстве и хлебосольстве, сколько, видимо, в организаторских способностях. Он трижды (1842-1847 гг. и 1856-1860 гг.) избирался уездным предводителем дворянства. Известно, что Лев Павлович часто устраивал приемы и балы в дворянском собрании в Боровске, особенно в честь боевых друзей, героев 1812 года, таких как сенатор, генерал-лейтенант Давыдов (1784-1839). Среди приглашенных лиц можно было встретить помещиков из близлежащих имений: съезжались кн. Голицыны из усадьбы Городенка (близ Калуги), Еропкины из усадьбы Грабцево (близ Калуги), Гончаровы и Пушкины из усадьбы Полотняный завод, графы Бутурлины из усадьбы Белкино (современный Обнинск), Полторацкие из усадьбы Авчурино (недалеко от Калуги ближе к Оке), графы Воронцовы-Дашковы из Троицкого. «Могучая фигура, местный деятель, патриот», - отзывались о своем уездном предводителе соседи.

Человек глубоко и искренне верующий в Бога, Лев Павлович по зову сердца делал щедрые вклады в близлежащий монастырь. Среди вкладчиков монастыря были по подписке почти все уездные дворяне. По должности уездного предводителя, часто встречаясь с настоятелем монастыря, он был в курсе всех забот и бед монастырской братии, помня о христианской заповеди: «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собой…» (от Матфея Гл.6, 2).

Рождественский Пафнутьев или – как его чаще называют – Пафнутьев Боровский монастырь был основан в 1444 году близ города и назван в честь своего первого игумена (1444 год – год освящения первой деревянной церкви Рождества Богородицы).

История обители изобилует не только светлыми, но и серыми полосами. Так, 29 мая 1922 года (после знаменитого Боровского восстания монастырской братии и прихожан против изъятия церковных ценностей) решением ВЦИК Боровский монастырь был закрыт и превращён сначала в историко-художественный музей, частично, в колонию для беспризорников, затем в сельскохозяйственный техникум. В 1960-1965 годах часть зданий монастыря отреставрирована. Но возрождение обители св. Пафнутия началось только в наши дни, в 1991 году, когда монастырь был возвращён Русской православной церкви, прервав семь десятилетий безвременья.

Об основании монастырей в России хорошо повествует известный историк С.М.Соловьёв:

«Светские землевладельцы в России… никогда не имели укреплённых замков; но подле светских землевладельцев, были землевладельцы другого рода, богатые, сильные и самостоятельные, – то были монастыри. Вдалеке, в глуши, но обыкновенно на господствующем красивом месте строился монастырь. Духовная сила необходимо в скором времени привлекла к себе силы, средства материальные, святой основатель служит в ветхих крашенинных ризах, преемники его облекаются в золото; никакие соображения и расчёты не могут остановить стремления жертвовать всем материальным, самым дорогим на украшение того, что нравственно так дорого, так свято. Монастыри становятся богатыми землевладельцами, имущество которых не отчуждается, не разделяется. Монастыри – сторожа (загородные монастыри) были окружены крепкими каменными стенами с высокими башнями и опоясывали Москву рядом укреплений. Монастырь может строить замки, воздвигает башни, заводит наряд (артиллерию), получает возможность защищаться от неприятеля. В Смутное время Троицкий монастырь дал самый сильный отпор врагам, и при этом силы нравственные были соединены с материальными».

Собор Рождества Богородицы Пафнутьева монастыря - одно из самых совершенных творений архитектуры России.

В 1466-1467 гг., еще при жизни преподобного Пафнутия, в монастыре был построен не сохранившийся до наших дней белокаменный собор Рождества Богородицы. Собор был освящен 26 октября 1466 года. Расписывал его прославленный русский иконописец Дионисий в содружестве с монахом Митрофанием. Собору Пафнутьева монастыря дивились, по словам летописца, даже «самые самодержцы русской земли». В Соборе угадываются глубоко переработанные формы Архангельского собора Московского Кремля. Внутри Собор кажется еще огромнее, чем снаружи. Стены, столпы, своды – все расписано фресками. В 1644 г. Собор расписывали мастера Оружейной палаты, незадолго до того работавшие в Успенском соборе в Москве.

Резные царские врата иконостаса, по мнению некоторых исследователей, свидетельствуют о художественных связях Боровска с искусством далекого Крыма. В Соборе, в обитой серебром гробнице, сооруженной князем Репниным, покоились мощи св. Пафнутия.

Рассказывают, что рождению Ивана Грозного предшествовали четырёхлетние путешествия царственной четы по разным русским монастырям: в Переяславль, Ростов, Ярославль, в Спасов-Каменный монастырь на Кубенском озере, в Кирилло-Белозёрский монастырь. Во всех церквах русских молились о чадородии великого князя Василия. Со слов известного русского историка XIX века Н.И.Костомарова, «из монастырей доставляли ему и его великой княгине хлеб и квас – ничто не помогало, пока наконец царственная чета не прибегла в молитвах своих к преподобному Пафнутию Боровскому». Тогда только великая княгиня сделалась беременною. Радость великого князя Василия не имела пределов. Наконец, 25 августа 1530 года Елена Глинская разрешилась от бремени сыном, наречённым Иоанном в честь ближайшего праздника Усекновения Иоанна Предтечи…

Известно, что сам Иван Грозный был крайне религиозен и отличал своей любовью монахов Боровского монастыря, продолжая делать в монастырь щедрые вклады, как ранее его византийская бабка, Софья Палеолог. Ещё в юные годы он выучил наизусть множество библейских и евангельских преданий, заботился о сохранении и упрочении порядка церковных служб и благоустройстве храмов. Грозный решительно защищал чистоту православной веры от протестантов и католиков, сочинял церковные каноны; яростно обличая монахов Кирилло-Белозерского монастыря за «крамолу», ставил в пример святость боровских старцев. Считая себя наместником бога на земле и возглавляя монашеское «братство» - опричников, занимавшееся беспощадным искоренением «крамолы», он вместе с тем составлял синодики для поминовения умерщвленных по его велению жертв.

После смерти Ивана Грозного, правительство Фёдора Иоанновича, а затем царя Бориса Годунова проводило большое строительство городов. На южных окраинах страны в 1593-96 годах были построены выдвинувшиеся далеко в степь Воронеж, Ливны, Елец, Кромы, Курск, Белгород и Оскол. Эти города-крепости не только преграждали путь вторжению крымских орд в глубь страны, но и содействовали хозяйственному освоению необжитых мест. Позднее эти сведения обобщил «Новый летописец», где записано, что в 1592 году принято было решение «построить города на украине»; города были «насажены» ратными и «жилецкими» людьми.

Особняком стоит сооружение мощных каменных крепостей в Астрахани, Казани, Смоленске, Белого и Земляного города в Москве, Боровском монастыре. Приказ Каменных дел (на основе предшествующего опыта градостроения, во многом заимствованного у греков и итальянцев) и штат «записных каменщиков» обеспечивали это невиданное в истории России строительство.

Строительство городов дополнялось сооружением в них каменных зданий, в том числе церквей. Составитель Пискаревского летописца оставил перечень только некоторых каменных церквей, возведённых при царе Фёдоре Иоанновиче. Так, построен был в это время каменный храм в Пафнутьеве Боровском монастыре, где на молебне любил часто бывать сам царь. Конечно, строительство церквей было связано с любовью Фёдора Иоанновича к церковному благолепию, когда, по словам автора «Жития царя Фёдора», «многи грады камены созда и в них превеликие храмы», и кн. И.А.Старкова-Хворостинина, «церкви многи возгради и красоту градскую велелепием исполни».

В 1595 году во время очередной поездки царя Фёдора Иоанновича на богомолье в Пафнутьев Боровский монастырь в Москве вспыхнул новый страшный пожар. Выгорел весь Китай-город. Огонь подходил к самому Кремлю. На следующий год царь отдал распоряжение сделать в Москве каменные лавки, причём «своей казной».

В декабре 1595 года кн. В.Звенигородский получил царский наказ ехать в Смоленск и готовиться там к строительству каменной крепости. Вместе с ним отправился и прославленный градостроитель Ф.С.Конь. В 1596 году «делати каменный город» туда же выехал из Боровска и окольничий И.М.Бутурлин, до того надзиравший за строительством стен обители св.Пафнутия. По словам «Нового летописца», в Боровск и Смоленск отправились каменщики и гончары из разных городов, которые «каменье и известь возили з дальних городов». Так, тульские кирпичники составили в 1586-87 годах особую корпорацию, чтобы «ежегодь ходить к государевым кирпичным делам». Смоленск теперь было велено построить «наспех», т.е. скоро. Надзор за строительством смоленской крепости осуществлял сам Борис Годунов, правитель русского государства. А за строительством недостроенных укреплений Боровского монастыря «сказано» надзирать окольничему кн. Ф.И.Старкову-Хворостинину, бывшему царскому дворецкому…

Возведение вокруг монастыря в конце XVI века мощных каменных стен превратило обитель св. Пафнутия в первоклассную европейскую крепость, русский форпост на ближних подступах к столице с литовского рубежа. Теперь монастырь окружали высокие валы, а с двух сторон – искусственные пруды. Крепостные сооружения монастыря имеют протяжённость около 673м, причём толщина стен составляет в среднем 4м.

Самая древняя башня – Круглая (первая половина XVIв.). Поваренную, Оружейную и Георгиевскую башни относят к концу XVIв. Сторожевая и Тайницкая башни сооружены в начале XVIIв. Проломные ворота упоминаются в 1701г. Тайницкая башня носит ещё и другое название – башни «Измены»: именно через её ворота был впущен враг в монастырь в июле 1610г. во время осады его войсками Лжедмитрия II.

Строительством Боровской цитадели руководил не позднее 1595г. замечательный русский зодчий Фёдор Конь: обителью св. Пафнутия великий мастер вдохновенно занимался наряду с укреплением Смоленского Кремля и возведением стен Белого города столицы. Подобная система укреплений делала Боровский монастырь сильной крепостью, что и подтвердило лихолетье Смутного времени.

В 1610 году войско Лжедмитрия II осадило монастырь, который поручено было защищать сильному русскому отряду под водительством воевод: князя Михаила Волконского, Якова Змиева и Афанасия Челищева. Все приступы литовских людей были отбиты. И только из-за измены воевод Челищева и Змиева, «сославшимися с вором» и открывшими ворота, монастырь был захвачен врагом. Третий же воевода, князь Волконский самоотверженно бился с врагами до конца, «пока пронзённый многими ударами, в самой церкви Пафнутьева монастыря живот свой скончал».

В страшной резне погибли семь тысяч его защитников. В память о защитниках Боровска и их предводителе князе Волконском в гербе города, составленном в 1777 году, помещено «червлёное сердце, показующее верность, в середине которого крест».

После злосчастного для России Смутного времени царь Алексей Михайлович, прозванный летописцами за доброту, мягкость и набожность «тишайшим царём», не оставлял своим вниманием Пафнутьев монастырь. Часто, со слов известного историка XIX века С.М.Соловьёва, «великий государь ходил в Боровск на богомолье». Цель таких царских походов на богомолье была очевидна: «приход его был большим праздником для братии: гость жаловал её милостынею, наконец, государь ходил по всем больницам». Царь до мельчайших подробностей «изучил чин церковного богослужения, в чём мог поспорить с любым монастырским и даже соборным уставщиком». С любым иноком он мог «поспорить в искусстве молиться и поститься; это был истовый древнерусский богомолец», как пишет о нём известный историк XIX века В.О.Ключевский. Хорошо известен случай, когда на торжественной заутрене чтец замешкался и ошибся, начав чтение из жития святого обычным возгласом: благослови, отче. Царь праздновал тогда память святого основателя монастыря и обновление обители в присутствии патриарха антиохийского Макария. Алексей Михайлович в тот момент потерял всякое самообладание и – оскорблённый – выбранил чтеца обычной тогда бранью «московских сильных людей». Царь вскочил с кресла и громко поправил монаха: «Что ты говоришь: благослови, отче? Тут патриарх, говори: благослови, владыко!». В продолжении службы венценосный богомолец «ходил среди монахов и учил их читать то-то, петь так-то; если они ошибались, с бранью поправлял их; зажигал и гасил свечи, снимал с них нагар, был в храме, как дома…». Парадоксально, но отец Петра Великого так полюбил монастырь, что сделал его местом заточения протопопа Аввакума (1666, 1667-1668гг.).

Но почему государя так влекло в Боровск? Всем ведомо было в те далёкие времена о слабости тишайшего царя, о самой любимой его потехе – охоте, прекрасной во всём Боровском крае: «царь ходил на поля тешиться с птицами, любил ходить и на медведя», – напишет потом С.М.Соловьёв о здешних забавах русского царя.

Старинный русский город Боровск. Некогда затерянный в непроходимых лесах и обязанный им своим именем.

Этот небольшой городок Калужского края лежит в долине, окружённой холмами, самой природой образованными. При подошве их протекает изгибами река Протва, придающая положению города, и без того картинному, много привлекательности и живописности.

Не этот ли город упомянут в арабских хрониках IX века, наряду с Киевом и Новгородом, среди трёх древних столиц, центров Руси изначальной? До сих пор историки спорят над тем, почему вятские, а затем рязанские князья так дорожили этими верховенскими (верхнеокскими) землями. Не здесь ли была древняя столица и духовный центр их земли?

Археологические раскопки под руководством известного краеведа О.Л.Прошкина в 1984-1996гг. на территории города Боровска (в урочище Петрова Гора и в городище) выявили культурный слой с археологическими находками, которые датируются как первой половиной II тысячелетия до н. э. (кремниевые наконечники, дротик, а также каменный топор – молоток эпохи бронзы, найденный краеведом В.В.Благовещенским), так и первой половиной I тысячелетия н. э. (фрагменты слабообожжённых сосудов с ямчатым орнаментом). В это время, по мнению О.Л.Прошкина, было населено место, ставшее позднее укреплённым центром города Боровска, - городище. Было ли древнерусское поселение на городище XI-XIII вв. укреплённым, историки ничего сказать так и не могут.

Начиная с X века, Залесские земли постепенно переходят под могучую руку киевских князей. Ослабленная многовековой борьбой с Хазарским каганатом некогда могущественная земля вятичей в союзе с дружинами князей из Полесья сбрасывает хазарское иго, но независимости не обретает. Однако киевская узда слишком коротка для этого края: каждый великий князь, восходя на киевский стол, заново замиряет непокорных вятичей.

Да и сами названия этого края до сих пор сохраняют в себе старинные вятские наименования: «Ока» - по-фински «река», «Протва» - «плоская, ровная вода».

В 1356 году Боровск был дальним порубежным рязанским городом, или, как говорили в те времена, верховенским (в верхнем течении Оки). В 1382 году Боровск по договору между Олегом Рязанским и Дмитрием Донским отошёл от Рязани к Москве. А шесть лет спустя Дмитрий Донской подарил город своему брату и соратнику князю Владимиру Андреевичу Храброму, герою Куликовской битвы. Так образовалось просуществовавшее почти два века серпуховско-боровское княжество (именно этот удельный князь и его потомки оказывали покровительство боярскому роду Старковых). А последним боровским князем был Владимир Старицкий, казнённый во времена Ивана Грозного по навету.

Преподобный Пафнутий – в миру Парфений Мартинов – происходил из благочестивой семьи обрусевших крещённых татар. Родился в 1395 году в селе Кудинове недалеко от Боровска. Когда ему было 20 лет, он тайно оставил дом отца и поступил в монастырь. От Маркела, настоятеля Высокого (Высоцкого) Покровского монастыря близ Боровска, Парфений принял постриг с именем Пафнутия и был отдан под начало престарелого священно-инока Никиты (известно, что Никита был любимым учеником самого св. Сергия Радонежского).

За примерную иноческую жизнь свою, семь лет спустя избран игуменом и старцем-духовником этой обители. На тринадцатом году игуменства приняв схиму, удалился с одним послушником на безмолвие в лес, где вскоре основал Пафнутьев Боровский монастырь, в трёх верстах от Боровска.

Главными добродетелями Пафнутий считал милосердие и нищелюбие, прощение своих обидчиков и смирение. Отличался исключительным трудолюбием и был примером для всей монастырской братии в трудах. Летом рубил лес, копал пруд, поливал растения, благоустраивал сад, мастерил монастырскую мебель. В зимнее время – занимался чтением и рукоделием, плел мережи для ловли рыбы.

Чудотворец и врачеватель, исцеливший многие болезни, учитель и предсказатель, преподобный Пафнутий скончался в глубокой старости 1 мая 1477 года. Последние напутственные слова старца запомнились братии: «Чада, спешите делать добро». Описание последних дней жизни св. Пафнутия оставил его ученик Иннокентий.

Что завещал потомкам великий русский святой? Прежде всего, чистоту жизни, неутомимые подвиги, твёрдую любовь к Богу, надежду и милосердие…

«Живите чисто; не только так, как жили при мне, но ещё и лучше; будьте усердны; не возвышайтесь, паче меры, - это не полезно вам, но и душевредно. Долготерпите о немощных братьях, как о членах своих; не возноситесь над ними ни мыслью, ни делом.

Одна милостыня может спасти человека, если живёт он законно. Не затворяйте трапезы своей от странника, заботьтесь о милостыне; просящего не отпускайте ни с чем. Трудитесь в рукодельях… Одним словом, поступайте, как я», – говорил старец своему ученику накануне своей кончины.

Св. Пафнутий и его ученики оставили нам духовную жемчужину русской земли – Пафнутьев Боровский монастырь, святое место. Россияне помнят о св. Пафнутии; в самое сложное для них время, миряне – простые и знатные – всегда просили у своего небесного человека, великого чудотворца, заступничества и исцеления. Молитвы исцеляют немощь при разнообразных недугах, порой, когда классическая медицина бывает бессильна…

Преподобне отче наш, Пафнутие, моли Бога о нас!

Как известно, св. Пафнутий посвящение в игумены Высокого (Высоцкого) Покровского Монастыря принял из рук самого русского митрополита Фотия по настоянию Боровского князя Симеона, сына Владимира Андреевича Храброго. Князья Ярослав (Афанасий) Владимирович, другой сын Донского героя, как и внук Храброго Василий Ярославович, князь Боровский, продолжали покровительствовать монастырю. При младшем дворе московских князей долгое время правили службы ближних бояр последних князья Старковы, будь то в Боровске, в Старице или Верее. Отсюда их связь со святой обителью несомненна.

Авторитет преподобного Пафнутия, как духовного лица, был очень высок и неоспорим. В числе учеников Пафнутия Боровского был и двадцатилетний Иван Санин, сын московского служилого человека, принявший здесь постриг под именем Иосифа – в будущем св. преподобный Иосиф Волоцкий. Здесь же был пострижен его брат Вассиан, будущий архимандрит московского Симонова монастыря. Рассказывают, что однажды Иван Санин застал игумена и братию за тяжелой работой: они обтесывали бревна и переносили их, а затем сразу направлялись в церковь на вечернюю службу (устав обители был очень строгий). По свидетельству современников, св. Пафнутий был «страшным старцем» (сегодня бы его назвали экстрасенсом), имевшим дар по лицу приближающегося к нему человека угадывать в нем всякую дурную страсть, всякое его дурное дело. Св. Пафнутий незадолго до своей смерти (умер в 1477 г.) благословил Государя Ивана Третьего на окончательный разрыв с Золотой Ордой. Битва с ордой хана Ахмата на реке Угре в 1480 г. ознаменовала конец татарского ига. В память о стоянии на Угре великий князь сделал в монастырь щедрый вклад.

В 1531 году преподобный был причислен Русской православной церковью к лику местночтимых святых, а в 1547-1549 годах – общерусских святых. Книга «Житие Пафнутия Боровского» была написана учеником преподобного Вассианом Рыло, впоследствии архиепископом Ростовским и Ярославским. Один из экземпляров «Жития…» бережно сохранялся в семье титулярного советника Льва Павловича Чебышева и достался ему по наследству от дяди сенатора, обер-прокурора Священного Синода екатерининских времен Петра Петровича Чебышева, собирателя всего древнего и диковинного.

Картина страшного разорения обители предстала перед глазами вернувшегося в 1815 году с победоносной войны кавалериста. Сгорели все деревянные постройки, сильно пострадали каменные здания. Присланные для починки «городовых дел мастера» отписывали в столицу, что стены крепости в нескольких местах «развалились до земли». Более сорока лет понадобилось зодчим, «каменных дел мастерам», для восстановления стен и зданий монастыря. И только после долгих и тяжелых трудов братии и мирян монастырь обрел тот первозданный вид, каким сотворил его известный зодчий Трофим Шарутин в 1630 году. Тайницкая и Сторожевая башни обители были обновлены в начале XIX века, причем Тайницкая башня впоследствии была надстроена. Святые ворота монастыря были построены уже в конце XIX столетия.

Об этом замечательном времени – золотом времени Александра I – напишет в своей новелле «Метель» А.С.Пушкин: «Между тем война со славою была кончена… Офицеры, ушедшие в поход почти отроками, возвращались, возмужав на бранном воздухе, обвешанные крестами… Время незабвенное! Время славы и восторга! Как сильно билось русское сердце при слове отечество! Как сладки были следы свидания!».

Лев Павлович Чебышев не только участвовал в трудах по восстановлению великолепного ансамбля близлежащего монастыря, он недалеко от своего села Окатово заложил Храм Божий во славу русского оружия – в память об избавлении от врага окружающих Тарутино земель, ибо молитва всегда укрепляла боевой дух православного воинства: «Молись Богу! От Него победа. Чудо-богатыри, Бог нас водит, Он генерал». ( А. Суворов «Наука побеждать»). Эта церковь была отстроена и освящена незадолго до рождения его старшего сына и названа Спас-на-Прогнаньи.

В метрической книге Спаса-на-Прогнаньи Боровского уезда Калужской губернии записано: «4 мая 1821 г. сельца Окатово у помещика корнета Льва Павловича Чебышева родился сын Пафнутий. Крещен 16 мая… Молитвован и крещен священником Петром с причтом».

Пафнутий Львович прожил 73 года. Всему миру он известен как великий математик, непревзойденный механик и геометр, выдающийся изобретатель и талантливый педагог. Он также известен как военный инженер (член Артиллерийского комитета военного ведомства), ординарный профессор Санкт-Петербургского и Московского университетов, академик шести академий, министр кабинета Государей Александра Второго и Александра Третьего (чин действительного тайного советника в «Табели о рангах» соответствовал чину полного генерала и должности министра).

Но мало кто знает, что в детстве, едва обучившись грамоте, первой его книгой из библиотеки отца было «Житие Пафнутия Боровского». И, кто знает, может в увлеченности подвигами великого святого юным Пафнутием, пожелавшим подражать ему во всем, (а вовсе не в физическом недостатке-хромоте), заключена разгадка его характера: стремление уединяться, жить скромно, иногда самоотреченно; помогать щедро и безвозмездно родственникам, студентам, учителям, инженерам, сиротам, монастырской братии.

Однако малоизвестно, что он был неплохим мастеровым: он умел и любил работать руками, подобно своему небесному покровителю, освоил столярное и токарное дело, мог сам собрать и изготовить домашнюю мебель (экспонаты имеются), выточить любую деталь на ножноприводном токарном станке, наконец, будто заправский портной, скорняк или сапожник, по нескольким меркам сшить для себя вполне приличное пальто, сюртук, шапку или обувь.

Много долгих лет отдал профессор, подобно своему отцу, на пристройку к церкви Спаса-на-Прогнаньи небольшой звонницы по собственному архитектурному проекту. Боялся не поспеть с завершением работ – и, к сожалению, не успел. Строительство звонницы было завершено сестрами Пафнутия Львовича уже после его смерти.

Под колокольней находится небольшое помещение. Здесь, в родовой усыпальнице Чебышевых, покоится в каменном саркофаге тело великого Ученого, Гражданина и Мечтателя. Пусть земля ему будет пухом.

С.Лебедев

На главную
Другие статьи

 

Hosted by uCoz